На шахте им. Засядько в Донецке. Фото Vadim Ghirda / AP / TASS
Даже если Донбасс не войдет в состав России формально, понятно, что обязанность «кормления» его жителей все равно отныне целиком ложится на российский бюджет
Фактическая легитимизация блокады Донбасса после решения СНБО, которым был введен запрет на экономические отношения с ДНР-ЛНР, делает разрыв «неподконтрольных» территорией с Киевом, видимо, уже окончательным. На этом фоне «переход под внешнее управление» ряда ключевых предприятий региона выглядит как жест отчаяния. В целом можно сказать, что в 2014 и последующих годах произошел колоссальный передел собственности. Позиции олигархов Ахметова, Таруты, Нусенкиса были сильно ослаблены. Они либо лишились части активов, либо те стали в одночасье проблемными.
Но теперь встает вопрос — как будет выживать экономика Донбасса в изменившихся условиях? Почти три года сохранялась межеумочная ситуация — на неподконтрольной Киеву де-факто территории, функционировали подчиняющиеся де-юре тому же Киеву компании. Несмотря на военные действия, торговля шла в обоих направлениях, и худо-бедно единство экономики сохранялось.
» style=»display: none»>
Отныне единству пришел конец, и Донбасс (та его часть, которая стала ДНР-ЛНР), если он хочет выжить, должен найти альтернативные пути сбыта продукции, и, вообще, экономического развития. В силу географии и политики выход у него один — переориентация на Россию. Появившаяся в СМИ информация свидетельствует о том, что со стороны Москвы имеется встречное движение, и якобы вице-премьер Дмитрий Козак уже провел совещание по оказанию возможного содействия мятежному региону.
Но что может РФ предложить мятежным республикам? Донбасс — старопромышленный район со всеми вытекающими отсюда последствиями, как то — изношенные основные фонды, отравленная экология, закрывающиеся шахты и заводы, необходимость переориентации сотен тысяч их работников на иные сферы экономики. Сосредоточение тяжелой промышленности — угольной, металлургической и химической — взрывоопасная смесь. Трансформация Донбасса из индустриального региона в постиндустриальной происходила последние двадцать пять лет, но не так, как это, например, было в Руре, где государство вкладывало десятки миллиардов марок, а после евро, в модернизацию. На Украине не было ни денег, ни желания власти, ни понимания местными жителями неизбежности перемен. В итоге все менялось наиболее мучительным для населения способом. Шахты и заводы все равно закрывались, а сотни тысяч человек ехали в качестве гастарбайтеров в Россию и Европу. Обветшалая инфраструктура обновлялась очень медленно и без плана. В лучшем случае осуществлялись некие пиаровские проекты наподобие реновации донецкого аэропорта имени Прокофьева (ценой в миллиард долларов), от которого ныне осталась лишь груда развалин, или строительства стадиона «Донбасс-Арена» (где на днях бы уволен весь персонал).
Поэтому речь идет не о просто о смене торговых партнеров, а о необходимости коренной реновации Донбасса. В противном случае в Россию устремятся новые волны беженцев, которые останутся без последних заработков у себя дома.
Но потянет ли российский бюджет предотвращение социально-экономической катастрофы для четырех миллионов человек? В ДНР-ЛНР проживает примерно в два раза больше населения чем в Крыму, при том, что экономика полуострова не имела такого количества проблем. Однако уже раздается множество голосов, что вложения в Крым и без того усложняют макроэкономическую ситуацию.
Читать также: Три года российского Крыма: что происходит с самыми дорогими стройками полуострова?
Даже если Донбасс не войдет в состав России формально, понятно, что обязанность «кормления» его жителей все равно отныне целиком ложится на российский бюджет. И дать им «удочку», с помощью которой они смогут ловить себе рыбу — дорогостоящая задача.
Допустим, ставка будет сделана на сохранение тех производств, которые уже имеются, без развития пресловутой «экономики знаний» по рурскому образцу, когда бывшие угольные компании становились туристическими, компьютерными, а шахтерские городки преобразовывались в университетские и т. д. (Понятно, что это единственно возможный вариант в нынешних условиях). Однако и элементарное «поддержание штанов» выглядит решением задачи со множеством переменных.
Во-первых, перевести поставки с украинских ГОКов на российских производителей, крайне непросто. Есть долго выстраивавшиеся цепочки, заводы, как правило, строились под конкретных поставщиков, у металлургов имеются устоявшиеся потребители. Как войти в эти налаженные связи? Мощности соседних российских ГОКов — Стойленского, Лебединского, Михайловского меньше отрезанных отныне ГОКов Кривого Рога. Быстро нарастить добычу, даже если будет принято такое решение, не получится, необходимы дополнительные вложения (если вообще, повторимся, есть для этого возможности). Куда сбывать уголь с донецких шахт, после отказа украинских потребителей — остается совершенно непонятным. В России на него спроса нет, за рубеж поставлять нельзя. Необходимо будет решить и транспортную проблему, в первую очередь, реконструировать железнодорожные пути.
Во-вторых, целый спектр юридических и правовых вопросов. Кто возьмется за эту работу? Заводы принадлежат конкретным хозяевам — украинским компаниям СКМ, ИСД и т. д. Любые попытки ими распоряжаться приведут к искам в международные суды, торговые связи с новыми контрагентами будут заблокированы. Металлургические «Северсталь» и «Евразхолдинг» имеют активы на Украине, и если они попытаются поучаствовать в «оживлении производства», они их в одночасье лишатся. Открытая 15 марта официальная кампания против российских банков на Украине ясно об этом свидетельствует.
Читать также: Украина ввела санкции против российских банков
Да и с точки менеджмента и маркетинга выглядит в высшей степени сомнительно, что внешние управляющие — не собственники, не люди, создававшие этот бизнес, и много лет в нем участвующие, — смогут быть эффективными менеджерами, и успешно находить новых поставщиков и рынки сбыта. Никакие чиновники, никакие волонтеры не смогут подменить собой владельца, которого сам факт наличия собственности заставляет 24 часа в сутки думать и работать над ее сохранением. Налаживание работы железных дорог, например, будет представлять собой незаконное использование собственности «Укрзализныцы». И такие подводные камни будут обнаруживаться на каждом шагу.
В-третьих, экономика Донбасса представляла собой единое целое, теперь же регион разрезан напополам, что называется, по-живому. Так, большая часть угольных активов отныне находится у сепаратистов, а в электроэнергетике, наоборот — важнейшие электростанции подконтрольны Киеву. Главный металлургический кластер — в Мариуполе, на территории Украины, но снабжается он во многом с территории ДНР. Штаб-квартиры большинства компаний, вместе с соответствующими кадрами, — в Донецке и Луганске.
Но дело даже не в разрыве хозяйственных связей в рамках одного региона, что само по себе неразрешимая в ближайшей перспективе задача, но в том, что продолжается война, и почти все важнейшие объекты находятся в зоне обстрела или критически зависят от снабжающих коммуникаций, проходящих возле линии фронта. Ситуация с Авдеевским коксохимическим заводом — яркая тому иллюстрация.
В-четвертых, встает неизбежно вопрос использования российской валюты. Сейчас она уже используется как основное средство оплаты в расчетах населения, но крупнейшие компании платили в бюджет Украины в гривнах. При полном переходе ДНР-ЛНР на рубль ЦБ РФ придется учитывать это обстоятельство в своей монетарной политике. Не приведет ли это к дополнительной инфляции? Как это вообще отразится на финансовой системе России?
В-пятых, под боком у РФ на неопределенно долгое время возникает «серая зона» со всеми вытекающим последствиями, начиная от возможности укрывательства там преступников, контрабанды вообще, и оружия, в частности. В каких правовых условиях будет строиться работа компаний на территории непризнанных республик?
Постсоветская история показывает, что и в условиях самопровозглашенных государств и гражданской войны возможна работа крупных металлургических предприятий. Речь идет о Рыбницком (Молдавском) металлургическом заводе в Приднестровье, и алюминиевом заводе в Турсунзаде в Таджикистане. Но в первом случае предприятие зарегистрировано в Молдове и платит таможенные пошлины в молдавский бюджет. Во втором, гражданская война в районе завода протекала кратковременно, и без использования разрушительных средств как на Донбассе.
Сможет ли многострадальный регион на юго-востоке Украины после того, как правительство солидаризовалось с организаторами блокады т. н. «бизнеса на крови», переориентировать свою экономическую систему целиком на Россию, мы узнаем уже скоро. Но в любом случае переход этот будет очень непростым.