Валерий Вавилов Фото DR
Как два киевских программиста научились зарабатывать на биткоин-майнинге, а теперь хотят приучить к блокчейн-приложениям правительства и корпорации
Валерий Вавилов, сооснователь компании BitFury, одного из крупнейших мировых производителей «железа» для обработки операций на рынке криптовалют, заваривает чай в лобби гостиницы на Тверской и рассказывает о простом способе бороться с джетлагом: надо подольше не спать, чтобы во время длинных перелетов «выключаться» в любой обстановке.
Вавилов путешествует между городами в разных частях света: у BitFury, с выручкой за два последних года (2015-2016) $125 млн и около $120 млн венчурных инвестиций (по информации компании), офисы в Сан-Франциско, Гонконге, Лондоне и Амстердаме, дата-центры — в Исландии и Грузии. В Москве команда BitFury стала бывать все чаще: в 2015 году у компании появился среди инвесторов венчурный фонд с российскими корнями, iTech Capital (он возглавил раунд на $20 млн). А в начале 2017 года в СМИ появилась информация о том, что BitFury совместно с интегратором КРОК работает над инициативами в сфере блокчейн для ВЭБа.
» style=»display: none»>
Пожалуй, самое примечательное место на «карте BitFury» — частный остров Никер, купленный Ричардом Брэнсоном: здесь компания летом 2016 года провела Blockchain Summit. В футболке с принтом и в кроссовках Вавилов, кажется, чувствует себя намного комфортнее, чем в костюме на ужине с сэром. Он рассказывает не о совместных сессиях с миллиардером, а о приватном блокчейне, связанном с публичным блокчейном биткоина. Как стартап, начинавший с чипов, вычислительных мощностей и виртуальной валюты, становится глобальным блокчейн-провайдером?
Эликсир доверия
Для Вавилова развитие блокчейн-технологий — компенсация «пропуска» революции, принесенной интернетом. Он программирует с восьмого класса, а одним из первых «ИТ-проектов» занялся еще в школе. Вавилов жил тогда в Риге. Родители мальчика из соседнего района, просаживавшего деньги после школы в игровых автоматах, рассказывает предприниматель, попросили его написать игровой симулятор. За программу для домашнего компьютера, где можно было проигрывать не настоящие деньги, а виртуальные, Вавилов получил первые $20.
В годы учебы в Рижском Авиационном университете (впоследствии переименован в Институт транспорта и связи) он уже работал в компании — разработчике систем баз данных для муниципалитета: с реестрами населения, недвижимости, с налоговыми базами. В конце 1990-х, когда стали появляться одностраничные сайты, набирали обороты поисковики, Вавилов решил, что все это —несерьезно. «У меня были в разработке проекты реестров и баз данных государственного масштаба, интеграции сложных систем, меганагрузки — какой интернет!» — вспоминает Вавилов.
Влиться в бум интернет-стартапов он попробовал в конце 2000-х: переехал в Киев и стал обсуждать с украинскими разработчиками создание социальной сети. В Латвии сервисы One.lv и Draugiem.lv быстро набирали аудиторию, и, например, именно One.lv стал прототипом для российских «Одноклассников». Вскоре проект заморозили — российские соцсети уже явно привлекали украинскую аудиторию, и стало ясно, что конкурировать будет сложно.
Вавилов ушел в консалтинг и управление проектами. Он вспоминает, как однажды в книжном магазине обнаружил, что книга Дэвида Майстера «Управление фирмой, оказывающей профессиональные услуги» стоит в несколько раз дороже, чем топовые руководства по программированию. Но в 2010 году телефонный звонок заставил Вавилова снова переключиться с веб-проектов на работу с данными в масштабных проектах и крупные транзакции.
Впервые слово «блокчейн» предприниматель услышал, когда ему позвонил Валерий Небесный, другой будущий сооснователь BitFury. Небесный уверял, что 15 лет размышлял о том, как сделать «что-то лучшее, чем интернет», и, разобравшись с изобретением Сатоши Накомото (автора протокола биткоина), понял, что в концепции протокола биткоина реализованы почти все из его мыслей. На форумах биткоин-майнеров Небесного, видимо, неслучайно называют «идейным».
Вавилов, вникнув в технологию распределенного реестра, был склонен согласиться: блокчейн позволит перенести в цифровую среду то, что даже в эпоху интернета остается на бумаге. До сих пор мы боимся потерять страховые полисы, выписки из Росреестра о недвижимости, компании выпускают бумажные акции, избиратели на выборах в урны опускают бумажные бюллетени, перечисляют создатели BitFury. Все эти документы имеют аналоги в информационных системах, но необходимость многоуровневых проверок не позволяет исчезнуть их офлайн-«двойникам».
Блокчейн — цепочка блоков, в которую можно «вписать» любую информацию, но без изменения предыдущих записей — может помочь оцифровать любую информацию в мире, а доступ к ней — без рисков ущерба — сможет иметь любой желающий, объясняет Вавилов. В его рассказах блокчейн выступает этаким «эликсиром доверия»: благодаря архитектуре сети (невозможно редактировать изменения, уже внесенные в базу данных, без согласия большинства участников) провайдер инфраструктуры, который раньше выступал гарантом доверия, теряет свою исключительную роль.
Проверять корректность записей может любой участник без особого статуса. Более простая процедура аудита (он переносится в онлайн-среду) оказывается дешевле аудита в традиционных системах. «Каждый токен (один биткоин содержит около 100 млн таких) — это своего рода пустой цифровой сертификат, в который можно разместить любой оцифрованный актив», — описывает Вавилов.
Кремний по максимуму
Хотя сегодня предприниматели рассказывают о применении блокчейна в самых разных отраслях — от здравоохранения до авторских прав, история BitFury началась с обработки биткоин-транзакций, которые у многих так или иначе ассоциируются с игрой на курсах криптовалют. Но создатели BitFury называют майнинг биткоина не инструментом заработка, а «обеспечением безопасности публичного блокчейна». Вознаграждение при этом получают те, кто эту безопасность сети обеспечивает. Почему? Потому что биткоин — это не денежная масса в привычном понимании, это только блоки записей о транзакциях, которые совершались между адресами.
Каждый блок содержит служебные данные, список транзакций, номер кошелька майнера (то есть человека, который создал этот блок) и уникальный идентификатор («подпись блока»), который вычисляется по всему содержимому на основе заданной криптографической функции (результат хеш-функции — хеш-сумма). Идентификатор генерируется только тогда, когда удовлетворяет текущим условиям по сложности сети: принимается только очень небольшая часть всех возможных вариантов, значение должно попадать в определенный интервал значений, который сужается с ростом сложности.
Хеш-функция работает так, что проверить истинность хеш-суммы просто, а вот чтобы найти вариант, попадающий в заданный узкий интервал, требуется много времени и вычислительных мощностей для «перебора». При малейшем изменении содержимого хеш-сумма меняется кардинально. Поэтому майнеры немного меняют значение специального ничего не значащего параметра, считают хеш-сумму, проверяют попадание ее в заданный сложностью интервал. И так до тех пор, пока не найдут подходящий вариант. Или пока сеть не объявит, что кто-то уже нашел такой блок, тогда все майнеры переходят к поиску следующего.
Майнеры — это ключевая часть сети биткоин, их работа вознаграждается фиксированной суммой за нахождение блока. К тому же отправители транзакций могут добавлять вознаграждение для того, кто ее обработает — это «приманка», чтобы майнеры взялись именно за блок для данной транзакции как можно раньше.
Чем больше независимых майнеров создают новые блоки, тем безопаснее и устойчивее сеть. Более «древние» блоки к тому же безопаснее. Для того чтобы подделать один последний блок, нужно очень много вычислительных ресурсов, а для того чтобы подделать старый блок, придется подделывать все блоки, которые появились после него, сложность задачи взлома увеличивается пропорционально «возрасту» блока.
В 2011 году Вавилов и Небесный стали майнить биткоины на центральных процессорах ПК (СPU) и графических процессорах (GPU), когда курс биткоина не превышал $1 (сегодня он прошел отметку в $2000). Год спустя, когда курс биткоина стал стабильно расти, предприниматели взялись делать «железное» решение для майнинга. Раз скорость подбора хеш-функции напрямую определяет объем затраченных инвестиций в майнинг (фактически — в электричество), значит, на максимально быстрые специализированные ASIC-чипы (application-specific integrated circuit) в эпоху майнинга биткоинов (как и других криптовалют) будет спрос.
Американские, китайские производители ASIC-чипов уже конкурировали по соотношению производительности и стоимости чипов. Один из первых игроков, Avalon, в сентябре 2012 года объявил о скором старте поставок микросхемы размером в 110-130 нм, которая стоила около $1300. Однако Avalon задержал поставки в необходимом количестве почти на полтора года. А Небесный за это время провел четыре месяца не выходя из своей квартиры в Киеве, с головой в работе. Весной 2013 года был готов чип 55 нм, способный обработать 3,2 гигахеша в секунду. Особенность была в низком энергопотреблении чипа — 0,83 Ватт на гигахеш. Для сравнения: чипы первого поколения Avalon имели такие характеристики: 1,3 гигахеша в секунду на чип и 1500 Ватт на гигахеш.
На этом этапе основатели BitFury вложили в разработку около $110 000 — пришлось заложить квартиры, брать в долг у друзей. Первая партия, в несколько десятков тысяч чипов, приехала с фабрики в Тайване во второй половине 2013 года. В чем был секрет конструкции чипов? Для них не использовали сторонних модулей, вся разработка была сделана с нуля. «Все делается вручную и без сторонних библиотек, в чипе нет ничего лишнего, и это позволяет нам использовать возможности кремния по максимуму», — объясняет Вавилов.
Индустриальные объемы
ASIC-чипы нужно было установить на платы, а те — собрать в контейнеры. Интеграция на каждом уровне должна была быть максимально энергоэффективной. Чтобы найти разработчиков наиболее «комплементарных» плат, Небесный и Вавилов нашли на форуме блокчейн-энтузиастов (Bitcointalk.org) команды, готовые делать платы, раздали чипы около 20 командам из Австралии, Болгарии, Малайзии, стран СНГ чипы из первой серии бесплатно — через несколько недель у BitFury была плата от украинских разработчиков. Контейнер тоже сделали подрядчики из Украины: получив задание в шесть вечера, они принесли собранный блок Небесному и Вавилову в 10 утра. Найти дистрибьюторов в США и в Европе — через все тот же Bitcointalk.org — было делом техники.
Вскоре в объемах партий чипов счет стал идти на миллионы. Осенью 2014 года BitFury анонсировала новый чип, 28 нм. В октябре 2015 года вышел чип на 16 нм. Главными преимуществами этих микросхем все также оставалось низкое энергопотребление, именно это стимулировало массовые продажи. Впрочем, другие производители тоже не сидели сложа руки: тот же Avalon последовательно выпустил чипы 110 нм, 55 нм, 40 нм и 28 нм.
BitFury не привлекала внешнего финансирования вплоть до 2014 года. В массовое производство потребовалось инвестировать еще около $900 000. С одной стороны, эти средства были обеспечены биткоинами, которые на тот момент уже удалось намайнить, с другой — привлечением сторонних инвесторов в конкретную партию чипов (они получили впоследствии свою часть чипов). Компании, к тому же, оказался на руку взлет курса биткоина в конце 2013 года (c июля 2013 года курс вырос с около $70 до более чем $1100 в ноябре 2013 года).
Рост капитализации биткоина во многом был связан с его обсуждением в сенате США: эксперты призывали видеть в криптовалютах опасность только из-за их электронной природы и сравнивали ранние годы развития блокчейн-технологий с первыми этапами распространения интернета. Вавилов и Небесный поняли, что наступило хорошее время для рывка. Их не смущали сообщения о взломах биткоин-бирж и DDoS-атаках на них, запреты на криптовалюты в Китае, обсуждения вокруг проблем масштабирования сети биткоин (с ростом активности майнеров сообщество задумалось о способах увеличения «пропускной способности» системы) — тот факт, что криптовалюта выдержала столько испытаний, только доказывал состоятельность технологий.
В конце 2013 года украинские предприниматели пригласили в команду грузина с американским образованием Джорджа Киквадзе, который занимался инвестициями в хедж-фонде York Capital Management и когда-то был управляющим директором в «Системе Телеком». Киквадзе помог BitFury открыть офисы в Амстердаме, Сан-Франциско и Вашингтоне. К тому же за два года компания со штатом уже более 70 человек построила несколько собственных дата-центров для майнинга — в Исландии (мощностью в 10 мегаватт), два в Грузии (первый на 20 мегаватт, второй на 40 мегаватт) и в Финляндии (впоследствии был закрыт).
Инвестиции
Инвестиции в дата-центры составляли до $30 млн каждый, говорит Вавилов. Коэффициент эффективности использования энергии (PUE) в среднем для дата-центров по миру составлял 1,7, команда BitFury сбила его для своих дата-центров до 1,05 — за счет технологий иммерсионного охлаждения, когда оборудование погружается в специальные резервуары с диэлектрическим хладагентом 3M Novec. BitFury купила гонконгский стартап Allied Control, поставщика подобных систем (с эффективностью охлаждения в 4000 раз выше в сравнении с обычным воздушным, по информации Allied Control). Сумму сделки основатели BitFury не раскрывают.
А теперь с возведения дата-центров создатели BitFury переключились на строительство мобильных контейнеров. Так как главная статья расходов для майнинг-оборудования — электричество, то выгодно не привязываться к конкретной стране с теми или иными тарифами на электроэнергию, а поместить ферму в большой ящик и оставить ее работать в любой точке мира, где есть электричество и интернет. Такой «передвижной дата-центр» мощность 1 МВт обходится компании в около $1-1,2 млн. Преимущества full custom-разработок остается: в контейнерах у BitFury свои чипы, свои платы, свои серверы. Это позволяет увеличивать как эффективность майнинга, так и капитальные и операционные расходы.
Киквадзе, кроме того, в 2013 году познакомил основателей BitFury с инвесторами в Кремниевой долине. В конце 2014 года компания закрыла раунд на $20 млн, в нем приняли участие разработчик Google Maps Ларс Расмуссен и известный венчурный капиталист Билл Тай. Представители фондов и частные инвесторы слышали о биткоине, но в детали работы блокчейн как технологии еще не вникли, вспоминает Вавилов.
Питчи создателей BitFury выбивались из ряда рассказов от разработчиков социальных сервисов и мобильных приложений: инвесторы привыкли измерять рост интернет-проектов ростом аудитории сервисов и сумм платежей пользователей, а предприниматели, приехавшие из Киева, рассказывали про преимущества своих чипов и перспективы бизнес-приложений на блокчейн, которые еще не оформились в новую индустрию. Нужно было доказать, что не только стартап будет успешным, но и что новый рынок будет успешным. Билл Тай, впрочем, стоял у истоков многих азиатских производителей комплектующих для микроэлектроники, так что, услышав историю четырехмесячного марафона разработки в одиночку Небесного, согласился присоединиться к раунду. «Были случаи, когда инвесторы вообще не понимали, что мы делаем, — признается Вавилов. — В таких ситуациях, пожалуй, не нужно никого переубеждать — нужно искать других».
Управляющий партнер российского фонда ITech Capital, Глеб Давидюк, вспоминает, что один из его старых друзей работал в BitFury и как-то рассказал о пути Вавилова и Небесного. «Я тогда не особенно разбирался в блокчейн-технологиях, одно ясно: майнинг и криптовалюты — только верхушка айсберга, только небольшая часть инфраструктуры, будущее — за самыми разными применениями блокчейна в нашей повседневной жизни». В июле 2015 года ITech Capital возглавил новый раунд на $20 млн (в нем также участвовали LP фонда). В январе 2017 года BitFury объявила об инвестициях в $30 млн от Credit China Fintech.
Майнинг стал играть все меньшую роль в развитии BitFury. Дело во многом в том, что с ростом числа майнеров в сети биткоин «добывать» каждый новый блок становится все труднее. Это связано с дизайном протокола биткоин: в сети каждый новый блок должен генерироваться примерно раз в 10 минут, значит, с увеличением вычислительной мощности сети в целом требования к вычислительной мощности отдельного майнера, подбирающего хеш-сумму, тоже растут.
К тому же, растущие масштабы отдельных крупных майнеров (BitFury оказалась в их числе) вообще могли поставить под удар стабильность сети биткоин: если кто-то из майнеров получит контроль над 51% ее вычислительной мощности, он сможет начать манипулировать ею по своему усмотрению (так называемая атака 51%). Майнер в таком привилегированном положении может единолично переписать записи во всех записях реестра (и получить все биткоины), изменить правила подтверждения транзакций, лишить механизмов заработка других майнеров.
В июне 2014 года майнинг-пул Ghash.io (майнеры объединяются в пулы, чтобы консолидировать мощности) на несколько часов оказался как раз в таком статусе, причем около 45% вычислительной мощности пула как раз обеспечивали чипы BitFury. Основатели BitFury вывели часть вычислительных мощностей из Ghash.io, чтобы помочь снизить риск централизации сети биткоин.
Размер пула в течение 2016 года был на уровне 12%, говорит Вавилов. Сегодня BitFury контролирует около 9,4% вычислительной мощности сети биткоин. «На данный момент экономически не имеет смысла иметь больше 35% вычислительной мощности — начинаешь конкурировать сам с собой», — говорит Вавилов. Сегодня майнеры зарабатывают и на фиксированном вознаграждении (в виде определенного числа монет за созданный блок), и на сумме комиссии с транзакции. Пока первый сценарий приносит несопоставимо больше доходов. Но в будущем, с масштабированием сети биткоин, постепенно все больше будут приносить именно комиссии. Получается, чем больше отправителей транзакций, тем выгоднее серьезным майнерам.
Стратегия BitFury получила новый поворот. «Майнинг обеспечивает безопасность блокчейн-сети, но, чтобы строить большие системы глобального уровня с использованием блокчейна, одного майнинга недостаточно», — объясняет Вавилов.
Клей для блокчейн-приложений
Предприниматель сравнивает блокчейн с учетной книгой. Из нее нельзя тайком вырвать страницу, в ней нельзя подрисовать нолик к уже записанному числу — записи книги хранятся в виде копий распределенно, в тысячах экземпляров у разных людей (точно так, как цепочки блоков в сети блокчейн хранятся на множестве узлов). Поэтому блокчейн можно использовать в любых сферах, где децентрализованные реестры позволят проводить операции с цифровыми активами безопаснее и эффективнее.
Теперь в BitFury разрабатывают приватные блокчейн-сети, которые будут базироваться на публичном блокчейне биткоина. Именно его Вавилов и Небесный считают наиболее безопасным: чем больше вычислительная мощность сети у блокчейна, тем сложнее его взломать — потребуются сопоставимые мощности. Например, на подобные приватные блокчейны можно перевести контроль за оборотом рецептурных лекарств и качеством медицинской помощи — в блокчейн можно «вписать» данные медкарт, рецептов, больничных и т. д. К записям в цепочке блоков будут иметь доступ сразу и клиники, и пациенты, а также регуляторы, страховщики и аптеки.
Тогда, например, человек, потерявший сознание на улице, имеет больше шансов быстро получить экстренную помощь — система отправит оповещение сразу той клинике, к которой прикреплен пострадавший. С внедрением блокчейна можно сразу идентифицировать поддельный рецепт, исключить доступ к базам препаратов с ограниченным оборотом сторонних лиц.
В январе 2017 года BitFury объявила о запуске государственного реестра на блокчейне совместно с властями Грузии. Уникальный хеш-идентификатор присваивается объекту недвижимости, который уже находится в собственности. Следующий шаг — на основе блокчейн-технологии работает сервис по покупке и продаже прав собственности на земельные участки. Всего хеш-идентификаторы получили около 170 000 объектов.
Вскоре BitFury договорилась о внедрении блокчейн-сервисов для госуправления с правительством Украины, в апреле 2017 года об этом был подписан меморандум. Решения на базе приватных блокчейнов, интегрированных с публичным блокчейном, коснутся госрегистрации прав собственности, общественных услуг, общественной безопасности, здравоохранения и энергетического сектора.
Например, записи в блоках могут служить аналогом паспорта, чтобы безошибочно идентифицировать жителей — в онлайн-сервисах, связанных с платежами ведомств и госслужб или, например, чтобы лишить возможности манипуляций данными при проведении выборов. Блокчейн-сервисы, когда блоки также содержат информацию о времени транзакций (timestamping), могут помочь отслеживать процедуры товарооборота — к распределенному реестру получают доступ как все участники закупок, так и налоговые и контрольные органы. Это в идеале сводит на нет возможности манипуляций и коррупцию.
BitFury в России
В России BitFury работает над блокчейн-инфраструктурой для крупных инвестпроектов одного из банков, рассказал Forbes Дмитрий Васильев, первый заместитель генерального директора КРОК (выступает партнером BitFury). Блокчейн-технологии помогут учитывать в распределенном реестре цепочки договоров и обязательства от банка до подрядчиков нижнего уровня, обеспечат контроль исполнения договоров, поясняет Васильев.
Тем не менее особенно Васильев вдохновлен применением блокчейна вне сферы банковских платежей. «Это технология, благодаря которой совершенно любой объект, вне зависимости от того, физический он или виртуальный, оцифрованный или нет, любое действие и любое взаимодействие навсегда оставляют свой цифровой след, — говорит Васильев. — Блокчейн позволяет этим объектам (и неважно, что это: станок, кондиционер или видеокамера) взаимодействовать между собой напрямую, используя смарт-контракты». Поэтому технологии могут использоваться в области государственного документооборота, цифровизации процессов в холдингах и консорциумах, в интернете вещей. Решения от BitFury будут конкурентоспособными благодаря их высокой производительности, отмечает Васильев.
По мнению Вавилова, блокчейн находится на том же этапе, что и интернет в 1990-х. В целом все хотели попробовать новую технологию, но боялись сделать на нее ставку. Поэтому принимали «полурешения» — создавали интранеты (внутренние частные сети) или, например, внутренние службы e-mail, а «снаружи» продолжали пользоваться обычной почтой и службами курьерской доставки. Рано или поздно, когда технология стала более привычной, отдельные корпоративные решения должны были быть интегрированы в единую информационную среду. Связующим звеном стал интернет — в форме глобальной международной экосистемы, в которой мы знаем его сегодня. Сегодня организации тоже готовы экспериментировать с приватными блокчейнами, а публичный блокчейн биткоина впоследствии станет «клеем» между их внутренними блокчейн-экосистемами.
Насколько это высокодоходные проекты для BitFury? Вавилов пока не раскрывает коммерческих условий первых внедрений. В первый год обычно такие проекты предполагают бесплатные для заказчика пилоты, а впоследствии BitFury сможет зарабатывать на комиссии при транзакциях (на майнинге в приватных блокчейн-системах не заработаешь). «Сейчас регистрация недвижимости в зависимости от страны стоит десятки и даже тысячи долларов, — размышляет Вавилов. — И если с помощью технологии блокчейн мы сможем уменьшить эти расходы в несколько раз и даже на порядки, то брать, например, один доллар за транзакцию, будет вполне справедливым вознаграждением».
Впрочем, пока BitFury тестирует приватные блокчейны, компании удается продолжать зарабатывать на майнинге и продажах чипов — за 2015 и 2016 годы суммарная выручка BitFury составила около $125 млн. В планах компании — обеспечить большую часть выручки именно с решений для приватных блокчейнов, однако в ближайшие годы поставка «железа» и процессинг транзакций все еще останутся главными источниками дохода. Впрочем, для компаний, задумывающихся о приватных блокчейнах, есть альтернативы: платформы Emercoin, Multichain, Сorda, как и делающая ставку на смарт-контракты Ethereum (интервью с ее создателем — читайте в Forbes), позволяют создавать «корпоративные» блокчейны. Проект Hyperledger предлагает строить приложения и отраслевые платформы на основе своих open-source решений.
А пока BitFury, сама пять лет назад считавшаяся стартапом, поддерживает блокчейн-стартапы. В 2016 году создатели BitFury основали Blockchain Trust Accelerator и GBBC (Global Blockchain Business Counselor). Первый развивает блокчейн-проекты (пока в портфолио — восемь), во многом ориентированные на общественно полезные внедрения: в акселератор приходят и представители государств, и разработчики блокчейн-стартапов, которые присматриваются к блокчейну и ищут как технические кадры, так и примеры успешных внедрений. GBBC работает в основном с корпорациями — для «обучения» представителей бизнеса с прицелом на будущие внедрения приватных блокчейнов.
Впрочем, в качестве технологического партнера можно выбрать не только BitFury, но и любого поставщика, подчеркивает Вавилов: куда важнее популяризация блокчейн-технологий. Blockchain Trust Accelerator и GBBC не входят в капитал пришедших проектов и не берут с них оплаты за консультации. Чем больше игроков в экосистеме блокчейна, тем лучше, говорит Вавилов. Он уверен: рано или поздно блокчейн будет сопровождать регистрацию любых прав собственности — от покупки авто в дилерском центре до оформления авторства рецепта пирога домохозяйками. «Это индустрия в перспективе на триллионы долларов», — говорит он.
Может быть, объемы формирующегося рынка блокчейн-приложений будут и не столь впечатляющими (по данным MarketResearch, к концу 2021 года он составит около $2,3 млрд). Но то, что BitFury оказалась в списке самых профинансированных блокчейн-стартапов, означает, что инвесторы разделяют оптимизм Вавилова и Небесного.