Фото Sergei Karpukhin / Reuters
Система мотивации в сфере привлечения ученых из-за рубежа во всех странах мира довольно универсальна. Могут ли российские вузы конкурировать за ведущих ученых?
Для начала стоит вспомнить, что никто просто так сам никуда не поедет. Чтобы привлечь к себе на работу самые высококвалифицированные кадры, необходимо создавать им привлекательные условия. Это касается и ученых.
Большая часть мировых научных мозгов на сегодня сконцентрирована в США, в нескольких странах Европы – Германии, Великобритании, Франции – и в Японии. Агрессивную политику по привлечению ученых также ведет Канада и Австралия, которым проще «купить» китайца, русского или индуса, чем вырастить собственного ученого. Иногда это связано с недостаточно развитыми научными школами, чаще – с желанием приобрести все лучшие мозги, существующие на рынке. Американцы, например, зачастую предпочитают растить кадры из талантливых постдоков и аспирантов — уроженцев Индии и Китая.
Особенности есть не только у стран. Вузы также проводят индивидуальную стратегию. Статусные западные университеты, как правило, не платят ученым больших гонораров, они предлагают собственный бренд, поскольку одна строчка в CV исследователя с упоминанием Гарварда или Оксфорда поднимает его репутационный вес на порядок. Менее известные школы привлекают высокими окладами, а также внушительным социальным пакетом.
» style=»display: none»>
Немаловажным фактором считается научная среда и инфраструктура. К примеру, университет где-нибудь в Дубае может предложить ученому беспрецедентный оклад, но не сможет обеспечить специфические условия работы, необходимые для развития научного проекта. Ведь лаборатории оснащаются сложным современным оборудованием, которое требует постоянной технической поддержки. Соответственно, это высококвалифицированные кадры, которые есть в странах с сильной и исторически сложившейся научной школой. Поэтому ученый выберет меньший оклад где-нибудь в Сорбонне или Университете Карлсруэ, чем «шоколадные» условия в ОАЭ. Есть и политическая составляющая. К примеру, ученым из Англии и Америки сейчас довольно сложно получить рабочую визу в Россию, наша ФМС отвечает санкциям со стороны Запада вполне симметрично. Но это не главная проблема, с которой приходится сталкиваться научным организациям в России. Тем более что общая политическая обстановка по сравнению с девяностыми стала намного спокойнее.
Вообще в 1990-е российские университеты могли предложить исследователям разве что научную школу. Да и общая экономическая ситуация в стране оставляла желать лучшего. Поэтому количество эмигрировавших из России в 1990-е годы ученых достигало несколько десятков тысяч человек в год. В первом десятилетии XXI века этот поток значительно снизился. Более того, начался обратный процесс, импорт мозгов. Во многом этому явлению способствует политика России по удержанию и возвращению уехавших ученых.
Меры поддержки науки в девяностые годы можно пересчитать по пальцам. На фоне кратного сокращения финансирования в 1992 году Указом президента России был основан РФФИ. Сейчас его гранты на фоне других программ выглядят бледненько, но именно этому фонду российская наука во многом обязана жизнью. А в 1994 году основаны РГНФ и Фонд Бортника. Но в начале XXI века начинают появляться новые институты финансирования научно-исследовательской деятельностью. Так, в 2002 году начинает работу первая Федеральная целевая программа «Исследования и разработки» (ФЦПИР 2002-2006), в рамках которой отдельным блоком идет развитие научной инфраструктуры. Действующая сейчас программа 2014-2020 уже третья. И в рамках этой ФЦП можно получить субсидию на научные проекты в размере от 15 млн рублей до 100 млн рублей на два-три года. Только по последней ФЦПИР с Минобрнауки России заключили соглашения более 1200 научных коллективов. И можете мне поверить, это не единственный их источник дохода.
Кроме того, из ФЦПИР выделен в отдельную структуру Российский научный фонд. Он больше сконцентрирован на прорывных фундаментальных научных исследованиях, что позволило ФЦПИР больше сосредоточиться на прикладных научных исследованиях и экспериментальных разработках. У РНФ целая линейка грантов – до 5 млн рублей, до 20 млн рублей и до 50 млн рублей в год. Это еще несколько тысяч научных групп. Расширилась линейка программ Фонда содействия инновациям, что дало больше возможностей для реализации молодым ученым. По программе «СТАРТ», направленной на создание малых инновационных предприятий, можно получить до 9 млн рублей на три года, в рамках программы «Развитие» этим же самым МИПам фонд выделяет деньги на НИОКРы (до 20 млн рублей). Это сотни грантов по каждой программе ежегодно. Успешные инноваторы могут пойти дальше и получить до 300 млн по программе «Коммерциализация». А любимая программа фонда у студентов НИТУ «МИСиС», например, — У.М.Н.И.К., по ней можно получить грант в размере 500 000 рублей. И для этого не надо быть академиком или возглавлять научный коллектив. Надо просто представить комиссии свой личный научный проект и внятно рассказать, во что он может вылиться в будущем. Таких «умников», по данным фонда, только в 2015 году было почти 2500. А за девять лет существования программы – 15 000.
Затем открываются несколько программ по развитию научно-исследовательской и образовательной инфраструктуры, например, ФЦП «Нано», программы Фонда Бортника, ФЦПИР ФЦП развития образования и другие. Это большие деньги – десятки миллиардов рублей. В итоге к концу первого десятилетия XXI века в России смогли создать основу – помещения, оборудование, и на этой базе уже можно было развивать конкретные научные направления на мировом уровне. Программа развития инфраструктуры, кстати, продолжается. Наиболее яркие примеры –преобразование Курчатовского института, строительство большого шестиэтажного биофармацевтического корпуса в МФТИ с целым этажом чистых комнат, ускорителя нового поколения в Дубне. Но и про системные меры забывать нельзя. По всей стране создаются научно-технические кластеры. Алтайский биофармацевтический кластер просто прекрасен в своей завершенности. Огромный прорыв совершила Калужская область, а Татарстан совершил сразу несколько рывков – и при создании Иннополиса, и при формировании Федерального университета.
Объединение вузов – это отдельный многостадийный процесс, направленный на создание сильных научно-образовательных центров, постепенное выращивание того, что сейчас называют «Университетами 4.0», объединяющими в себе и образовательную, и научную, и инновационную, и креативную составляющую. Создание с 2006 года десяти федеральных, а также почти тридцати национальных исследовательских университетов (первыми среди которых в 2009 году стали НИЯУ «МИФИ» и НИТУ «МИСиС») позволило их руководству сконцентрироваться на действительно важных, стратегических задачах, для решения которых только помещений и оборудования уже было недостаточно.
В 2008 году стартовал первый из череды мощных государственных механизмов по привлечению ведущих мировых ученых – ФЦП «Кадры». В 2010 году стартовала Программа мегагрантов (Постановление 220) с другим набором условий, но также нацеленная на привлечение ученых с мировым именем, в том числе и наших соотечественников, проживающих за рубежом, в российские вузы. Деньги по этой программе, а это до сотни миллионов рублей в каждом случае, выделяются в основном на создание лабораторий мирового уровня – помещения, оборудование, материалы. За счет одного такого мегагранта, например, у нас (в НИТУ «МИСиС». — Forbes) теперь самое холодное место в Москве – наши установки охлаждают образцы до сотых долей кельвина. Но это стоит немалых денег – криостаты из Оксфорда, чистая комната с суперсистемой очистки воздуха… И так в каждом случае. К тому же, мегагранты даются лишь на создание лабораторий, а дальнейшее финансирование необходимо искать из других источников…
При этом продолжается активное развитие инфраструктуры в рамках целого ряда целевых программ: ФЦПИР 2014-2020, ФЦП «Фарма», ФЦП «Развитие ядерных технологий» и другие – целых семь федеральных целевых программ напрямую направлены только на развитие науки и технологий. Это 16 млрд рублей только в 2017 году. А ведь есть ещё программы, направленные на сопутствующую инфраструктуру – ФЦП «Развитие образования», например, или ФЦП «Развитие физической культуры и спорта», в рамках которых создаются объекты для вузов.
Отдельный и очень важный проект, реализуемый ведущими российскими вузами, – Проект 5-100, который стартовал в 2013 году. Одна из задач проекта – наращивание исследовательского потенциала. Ради этого государство готово выделять двум десяткам вузов от 150 млн до 900 млн рублей в год, если этот университет покажет, что может сделать на эти деньги. Войти в число шести лучших исполнителей было очень непросто, скажу честно. Но сейчас дела идут даже лучше, чем мы планировали.
Теперь, обрисовав картину развития научно-исследовательской деятельности в России, можно ответить на вопрос, что в ней привлекает ведущих иностранных ученых. Могу спокойно использовать пример НИТУ «МИСиС», потому что за последние годы мы набрали достаточно статистики по привлечению исследователей из-за границы. Сейчас в год мы привлекаем до 10 человек, хотя в начале 2000-х даже двое за год было большой удачей.
Для бывших эмигрантов, руководствующихся в первую очередь материалистическими соображениями, Россия становится конкурентоспособным местом, где можно и заработать, и воплотить в жизнь интересный проект. Дело в том, что любой профессор американского или европейского вуза на своем основном месте работы имеет ограничение в заработной плате: сколько бы грантов ученый не выиграл, он все равно не сможет получать больше $100 000 -150 000 и $80 000 в Великобритании. В России такого ограничения нет, поэтому, приезжая сюда, ученые получают существенную надбавку к заработной плате. Так, ведущие российские ученые в среднем получают 3-5 млн рублей в год, максимальная заработная плата у них составляет 7-8 млн рублей в год. Зарубежные ученые, работающие у нас, зарабатывают как раз 2-5 млн рублей в год. В результате ученых, работающих именно по материалистическим соображениям, больше всего, но от этого они не становятся менее ценными. Посмотрите список руководителей проектов, получивших мегагранты: там в каждом из пяти списков победителей целое научное созвездие. Это лидеры мнений в своей области, умеющие и думать, и организовывать научную деятельность, люди, уже сумевшие завоевать мировую известность. В рамках реализации Проекта 5-100 по вхождению в топовые университеты мира интересны ученые с высоким уровнем цитируемости — этот показатель стал одним из основных критериев ведущих образовательных рейтингов QS и THE World University Rating. Могу сказать, что это настоящая охота за мозгами. Но в результате такой охоты, как правило, выигрывают обе стороны.
Начинают все, как правило, с именитых выпускников, предлагая сотрудничество в интересных проектах. Так удалось вернуть профессоров из Швеции, Японии, сегодня ставших руководителями лабораторий.
Есть довольно представительная категория ученых, которые сами хотят работать в России. И даже готовы это делать бесплатно. Это касается людей, руководствующихся в основном идеалистическими мотивами. К ним относятся работники науки, которые чувствуют моральную ответственность за то, что в России они получили бесплатное образование и воспитание, и хотят вернуть свой долг Родине. Это желание настолько глубоко сидит в них, что такие ученые собираются в своеобразные диаспоры, которые хотят активно сотрудничать с представителями российской науки, что мы с удовольствием и благодарностью и делаем.
Порой полноценному сотрудничеству мешает разница в менталитетах и невозможность с нашей стороны работать на тех условиях, которые на Западе считаются нормальными, но мы работаем над этим. Для этой задачи важно привлекать ученых из мировых именитых учебных заведений. Многие из них приезжают в Россию по программе получения мегагрантов на проведение научных исследований. Всего в нашем вузе работает более 30 таких ученых, которые в 2015 году опубликовали около 100 статей в ведущих научных журналах, из которых шесть пришлось на журналы группы Nature. Если говорить в целом по стране, то за четыре года вузы-участники Проекта 5-100 за счет повышения качества работ утроили число публикаций в высокорейтинговых журналах (данные Scopus). И роль руководителей проектов здесь переоценить сложно. По контракту такие ученые должны работать не меньше четырех месяцев в году в России. В остальное время они курируют работу лаборатории удаленно.
Стратегия привлечения ведущих мировых ученых, реализуемая ведущими вузами России, долгосрочная. Никому не интересно просто заплатить денег человеку с высоким Хиршем за включение вуза в перечень мест работы, указанных в топ-статье. В долгосрочной перспективе это понижает рейтинг и исследователя, и вуза. Поэтому ученые приходят к нам со своими научными идеями, а мы выстраиваем им полную инфраструктуру, ищем людей, которые будут работать над проектом, и все возможности для его реализации. По сути, мы воплощаем в жизнь инновационные концепции ученых, да еще и платим за это.
Хочу также отметить, что привлечение ведущих мировых ученых не равно миграции. Поэтому в нескольких исследованиях, которые мне удалось просмотреть за последние годы, наблюдается несколько искаженная картинка. Создается ощущение, что уезжают из страны люди с более высоким индексом цитирования, а возвращаются – с меньшим. Однако схема работы с по-настоящему ведущими мировыми светилами не предполагает их насильственного переселения в Россию. Они живут там, где им удобно, а работают здесь, на нас. И мы в этом отношении не уникальны, так действуют многие ведущие мировые вузы.
Можно с уверенностью сказать, что система мотивации в сфере привлечения ученых из-за рубежа во всех странах мира довольно универсальна. Львиную долю среди причин выбора в пользу университета занимает его статусность и международная академическая репутация, условия для реализации конкретного проекта, научно-исследовательская инфраструктура вуза и научная среда города и даже страны, далее идут уровень материального обеспечения и социальные условия.